Об истории туберкулеза в дореволюционной России известно мало, хотя официальные советские историки, как правило, подчеркивают высокий уровень заболеваемости – по некоторым подсчетам, самый высокий в Европе — и почти полное отсутствие государственных мер по борьбе с туберкулезом. Хотя смертность от туберкулеза в России к началу Первой мировой войны достигла 400:100 000, по всей Российской Империи насчитывалось лишь 43 противотуберкулезных диспансера и 18 санаториев. Для больных туберкулезом предназначалось менее 1000 коек.
За Первую мировую войну от ран и болезней погибли 1 700 000 российских солдат; за тот же период потери среди гражданского населения от туберкулеза составили 2 000 000 человек. Хотя за годы насилия и нужды, последовавших после первой мировой войны и Октябрьской революции, заболеваемость туберкулезом резко возросла, именно в это время советское правительство впервые разработало и внедрило программу борьбы с туберкулезом.
В историческом очерке о борьбе с туберкулезом в СССР Лапина выделяет три периода. Первый относится к интервалу между 1917 г. и началом Второй мировой войны: «За этот период была создана сеть государственных противотуберкулезных учреждений, увеличилось число специалистов, были разработаны и внедрены новые формы и методы борьбы с туберкулезом».
В 1918 г. создан Народный Комиссариат по Здравоохранению, который начал принимать согласованные меры по лечению и профилактике туберкулеза. К 1936 г. в противотуберкулезных диспансерах и санаториях работали 27 000 врачей, прошедших специальную подготовку. Как и в Европе, в 20-е годы заболеваемость туберкулезом в России начала снижаться. Тем временем, сеть противотуберкулезных учреждений в СССР продолжала расширяться. Главную роль играли диспансеры. Число противотуберкулезных диспансеров и пунктов быстро увеличилось с 43 до 1 048 с 1914 по 1941 гг. Эти учреждения обслуживали всех больных, независимо от возраста, и занимались диагностикой и лечением туберкулеза, а также санитарно-просветительской и профилактической работой. До появления антибиотиков противотуберкулезные мероприятия сводились к выявлению случаев активного туберкулеза среди населения, улучшению питания, санаторному и хирургическому лечению.
Начиная с 1925 г., с появлением вакцины БЦЖ важное место в борьбе с туберкулезом в СССР заняла вакцинация. Система борьбы с туберкулезом охватила и другие советские республики. Одновременно с созданием и расширением сети противотуберкулезных учреждений проходила подготовка специалистов. Во многих научно-исследовательских институтах туберкулеза началась подготовка врачей, и к концу 30-х г.г .ежегодно выпускали 500 фтизиатров.
К 1931 г. в таких крупных городах, как Москва и Ленинград, смертность от туберкулеза легких снизилась вдвое. К моменту вступления СССР во вторую мировую войну в стране было 1 687 противотуберкулезныхдиспансеров,100 000 коек для больных туберкулезом, 18 научно-исследовательских центров (Лапина); для обслуживания этой категории больных было подготовлено 3 800 специалистов. По сравнению с 1913 г., в 1941 г. смертность от туберкулеза в СССР снизилась на 60% — до 80:100 000.
В ходе Второй мировой войны, 2-го периода по классификации Лапиной, риск туберкулеза возрос из-за войны как таковой, голода, разрушенной системы здравоохранения и громадной новой волны заболеваемости, в силу тогдашних обстоятельств недостаточно подтвержденной цифрами. Война нанесла существенный урон системе борьбы с туберкулезом в СССР: к 1944 г. по всей стране уцелело только 285 санаториев и менее 25 000 коек для больных туберкулезом. Несмотря на эти потери, с окончанием войны борьба с туберкулезом в СССР неуклонно продолжалась. Хотя заболеваемость туберкулезом была значительно выше, чем в Западной Европе, и заметно колебалась в разных регионах, уже к 1950 г. этот показатель по России составлял менее 100:100 000.
С окончанием войны совпало появление противотуберкулезных препаратов, поэтому заболеваемость туберкулезом снижалась ускоренными темпами; кроме того, в СССР была создана еще более обширная сеть противотуберкулезных учреждений. За этот период, — 3-й по классификации Лапиной, — «в СССР создана мощная материально-техническая база для борьбы с туберкулезом». Между 1950 и 1955 гг. число специалистов, противотуберкулезных кабинетов и стационаров увеличилось на 60% в городах и на 72% в сельской местности. Число детей и подростков, ежегодно вакцинированных БЦЖ, возросло с 3 миллионов в 1950 г. до 13,5 миллионов в 1959 г.
К 1957 г. было вакцинировано БЦЖ около 130 миллионов человек. Если в 1950 г. на туберкулез было обследовано 4,5 миллиона, к 1958 г. эта цифра увеличилась до 59,4 миллионов. Заболеваемость и смертность от туберкулеза постоянно снижались. В 1958 г. Маевский сообщил, что за последние 15 лет смертность от туберкулеза упала на 75%. К 1961 г. руководитель службы по борьбе с туберкулезом в СССР доложил, что «Советский Союз достиг больших успехов в борьбе с туберкулезом. Каждый год эпидемиологи предоставляют нам доказательства, что заболеваемость туберкулезом снижается. По сравнению с 50-ми годами, в 60-х заболеваемость городского населения снизилась вдвое, а смертность — в 3,5 раза. Особенно быстро эти показатели снижаются среди детей и подростков».
К 1969 г. в СССР насчитывалось «около 6 000 противотуберкулезных диспансеров, в том числе 1 800 крупных и независимых, 450 000 коек в диспансерах и санаториях и 20 000 фтизиатров». Массовые обследования с использованием флюорографии выявляли большое число больных, у которых позже был подтвержден диагноз туберкулеза легких. К концу 60-х гг. в СССР ежегодно вакцинировали и ревакцинировали 16 миллионов человек.
Поскольку подготовка специалистов проводилась централизованно, большинство фтизиатров придерживалось схожих взглядов на теорию и практику. Хотя хирургическому лечению в Советском Союзе уделяли более важную роль, чем в Европе, основным методом была комбинированная химиотерапия. Производство и распределение препаратов тоже было централизованным: к 1950 г. в Советском Союзе начали производить стрептомицин и другие препараты первого ряда. Туберкулез, как и другие болезни, лечили бесплатно за счет государства. К 60-м годам советские фтизиатры активно участвовали в мероприятиях ВОЗ по борьбе с туберкулезом и помогали развивающимся странам в организации специальных программ.
В начале 70-х гг. советское правительство продолжало вкладывать значительные средства в противотуберкулезные учреждения, в подготовку и отбор медицинского персонала и производство противотуберкулезных препаратов. Хотя советская системы борьбы с туберкулезом — вертикальная, ориентированная на стационарное лечение и нестандартизованные терапевтические режимы и вспомогательные хирургические методы в отдельных случаях — считалась дорогостоящей и громоздкой, тем не менее, она позволяла излечить большую долю больных. После появления химиотерапии в большинстве отчетов упоминалась высокая эффективность — 75—85% излечения. В послевоенные годы туберкулез в России оставался более распространенным, чем в промышленно-развитых западных странах, однако заболеваемость снижалась так же, как в Европе и Северной Америке. Согласно отчетам, с 1939 по 1955 гг. заболеваемость туберкулезом снизилась в городах.
С1950 по 1969 гг. по официальным оценкам смертность от туберкулеза в СССР снизилась в 6,5 раз, а в отдельных районах — даже в 10 раз. Между 1950 и 1989 гг. заболеваемость снизилась в 10,5 раз среди городского населения.
За период с 1975 по 1990 гг. число первичных случаев в СССР уменьшилось в среднем на 33%, а в таких западных республиках, как Молдавия и Белоруссия, — более чем на 50%. В Прибалтийских республиках и самых богатых западных областях России заболеваемость туберкулезом практически не отличалась от показателей Франции. Все больше распространялась точка зрения, что при массовых обследованиях первичные случаи выявлялись гораздо реже; нечастым, по крайней мере в России, стал туберкулез у детей. Хотя туберкулез продолжал оставался распространенным диагнозом в Казахстане и Сибири, даже самая строгая переоценка советской эпидемиологии подтверждает неуклонное снижение заболеваемости за этот период: «В целом, — отмечают Raviglione и соавт., — бывшем СССР заболеваемость туберкулезом снизилась в 10,5 раз среди городского населения и в 3,1 раза среди сельского с 1950 по 1989 гг.»].
По материалам:
«Полирезистентный туберкулез: угроза человечеству», Гарвардская медицинская школа
источник
Туберкулёз — это опасное инфекционное заболевание, поражающее многие внутренние органы человека, некоторых млекопитающих и птиц. Оно затрагивает чаще лёгкие и опасно тем, что передаётся воздушно-капельным путём. Раньше эту болезнь называли чахоткой, так как больной просто чах на глазах (сильное похудение-один из симптомов). Основным источником такой страшной болезни является инфицированная особь. В наши дни туберкулёз уже не является приговором, но двести лет назад смертность от этого заболевания достигала 60 процентов.
Заболевание считается зависимым от многих социальных факторов, то есть на его распространённость влияет общая ситуация в стране. Поэтому в годы особенных экономических и прочих потрясений можно наблюдать существенные вспышки роста заболевания. Во все войны и перевороты отмечалась повышенная, по сравнению с мирным временем, заболеваемость туберкулёзом.
Немного углубившись в историю, мы узнаем, что вспышка туберкулёза начала XX века была спровоцирована падением уровня жизни и тяжелой экономической ситуацией. Благодаря достижениям учёных и медиков, уже было возможно бороться с этой страшной болезнью. Р. Кох стал знаменит благодаря открытию возбудителя туберкулёза, а В.К. Рентген успешно применял низкие дозы радиоактивного излучения во фтизиатрии (раздел медицины, занимающийся проблемами данного заболевания). Но те результаты в борьбе с болезнью и колоссальной смертностью, которые были достигнуты в самом начале XX века, не были закреплены. Началась Вторая мировая война, а значит, стремительно падал уровень жизни. В странах, которых война не коснулась, таких как Канада, Швеция, Швейцария, после изобретения эффективных методов лечения, число заболевших плавно уменьшалось.
Смертность от туберкулёза во всех оккупированных городах значительно возросла. Затронула болезнь не только пленных. В самой Германии и Италии в сороковых годах прошлого столетия отмечался невиданный рост заболевания. Согласно статистике, в 1941-1945 годах уровень смертности в Берлине, Вене и Будапеште превышал довоенный в 3-4 раза.
Эти данные касаются исключительно мирного населения! Если учесть людей, умерших в армии или плену, то цифры будут просто колоссальными. Получается, что на возможность инфицирования влияет развитие инфраструктуры крупных городов, стабильное хозяйственное обеспечение.
Что касается военнопленных, то тут высокий показатель смертности является закономерным. Проживание в общих бараках, отсутствие санитарного ухода и тяжелая работа сразу подрывали иммунитет. В таких условиях инфекция практически не имела препятствий. Когда Красная армия и союзники освобождали людей из концентрационных лагерей, то от 40 до 60 процентов были уже больны туберкулёзом.
Факторы, повлиявшие на массовое распространение заболевания:
- Полностью или частично разрушенная материальная база.
- Многие хозяйственные сети были уничтожены.
- Миграционные процессы среди населения стали практически неуправляемы.
- Массовые нарушения санитарных норм.
- Противотуберкулёзная помощь населению стала дезорганизованной.
Туберкулёз стал очень распространён уже к первому году войны. Так как заболевание требовало серьезного лечения и укрепления организма, в военное время больше половины заболевших уже не могли справиться с туберкулёзом.
Самой большой опасности подвергались дети и молодые люди до тридцати лет, так как заболевание наиболее агрессивно проявляет себя первые годы после заражения. Если человек уже был носителем туберкулёза, то попав в опасную среду, его шансы заразиться гораздо меньше. Также подцепить инфекцию более вероятно в период полового созревания. Эти факторы привели к смерти многих детей и молодых людей в то время.
После окончания Второй мировой войны уровень роста заболевания стал постепенно снижаться. Для мирных граждан и военных риск быть инфицированным значительно уменьшился. Туберкулёз можно назвать и социальной болезнью. Когда экономическая ситуация в странах и благосостояние каждой семьи стало повышаться, то туберкулёз стал отступать, как и в других государствах, не познавших бед той войны.
источник
Медицинская служба к началу Великой Отечественной войны (1941 — 1945) имела четкие инструкции для врачей по своевременному и правильному распознаванию туберкулеза у больных, по изоляции их и лечению. Решение этих вопросов в первые два года войны встречало большие трудности. Они зависели от боевой обстановки, а также от многообразия клинических проявлений туберкулеза в доантибактериальной период, часто протекающего бессимптомно или под «маской» другой внутренней патологии.
В районе боевых действий врачи общетерапевтического профиля при диагностике туберкулеза ориентировались на данные анамнеза и физикальные исследования (осмотр, пальпация, перкуссия, аускультация) без проведения рентгенологических и лабораторных исследований. Эффективность этой работы снижалась крайне неблагоприятной для этого близостью к передовым позициям и частыми изменениями боевой обстановки.
В армейском районе, на более благоприятных этапах медицинской эвакуации, начала проводиться более глубокая дифференциация всего потока больных, в том числе и больных туберкулезом. Эта работа осуществлялась в терапевтических полевых подвижных госпиталях (ТППГ), в которых имелись лаборатории и рентгеновские аппараты. Однако терапевтическая служба формировалась и оснащалась постепенно, в течение первых двух лет войны (1941-1942).
Из-за отсутствия опыта ранней диагностики туберкулеза врачи часто диагностировали активные процессы там, где имелись анатомические субстраты заглохшего туберкулеза. Только за январь-апрель 1943 г. диагноз активного туберкулеза не был подтвержден у 67 % больных. В то же время активный туберкулез скрывался под видом лихорадочного состояния, алиментарной дистрофии, бронхита, пневмонии, малярии, брюшного тифа и другой патологии.
Активный туберкулез на фронте очень часто проявлялся острой вспышкой, симулирующей инфекционные заболевания, и больные часто направлялись в инфекционные полевые подвижные госпитали (ИППГ).
Вся тяжесть своевременного выявления туберкулеза у солдат и офицеров ложилась на лечебные учреждения армейского района, где он правильно распознавался в 97 %.
Начиная с госпитальной базы армии (ГБА), в полном объеме осуществлялся принцип «эвакуации по назначению» в госпитали госпитальной базы фронта (ГБФ) или в госпитали глубокого тыла страны. В ГБФ поступали раненые и больные из ГБА, из многочисленных тыловых организаций, из запасных частей фронта. В тыловых эвакогоспиталях диагноз активного туберкулеза подтверждался в 86 %. Однако не всегда это была ранняя диагностика туберкулеза.
Динамика заболеваемости туберкулезом за период 2006—2010 гг. на 100 тыс. населения в России
С 1943 г. в войсковом районе в медико-санитарных батальонах (МедСБ) стали организовываться самостоятельные лабораторные отделения и рентгеновские кабинеты за счет придания специализированных групп из армейских отрядов усиления (АОУ). Решающую роль в своевременном выявлении открытых форм туберкулеза в действующей армии в этот период сыграла организация специальных палат для больных туберкулезом в ТППГ, в ИППГ, туберкулезных отделений при армейских тыловых эвакуационных госпиталях (АТЭГ) и туберкулезных госпиталей (ТГ) в ГБФ.
Проведение этих организационных мероприятий позволило правильно расставить кадры, выделить врачей-фтизиатров. Они в дальнейшем стали организаторами медицинской сортировки, лечения и эвакуации больных туберкулезом по назначению. Благодаря этому в армейском районе в ТППГ и ИППГ в течение 3—5 дней устанавливался диагноз туберкулеза, намечались ориентировочные сроки лечения и определялись дальнейшие этапы медицинской эвакуации. В АТЭГ успешно начало проводиться лечение той группы больных туберкулезом, у которых имелись очаговые изменения в легких без выделения МБТ.
Чаще всего больные туберкулезом в госпитали ГБА поступали с интеркуррентными заболеваниями. В АТЭГ госпитализировались также больные, требующие длительного клинического наблюдения в целях дифференциальной диагностики.
Объем медицинской помощи больным туберкулезом в туберкулезных отделениях АТЭГ был ограничен из-за кратких сроков наблюдения в них. Здесь осуществлялись гигиено-диагностические мероприятия, реже — коллапсотерапев-тические мероприятия. В ряде случаев при благоприятной боевой обстановке объем их работы расширялся и приближался к работе специализированных туберкулезных госпиталей ГБФ и глубокого тыла страны.
С 1942—1943 гг. в структуре лечебных учреждений ГБФ появились туберкулезные эвакуационные госпитали (ТЭГ) емкостью от 300 до 500 коек.
Такова была впервые созданная в России и в военной медицине в целом стройная система эвакуации и лечения больных туберкулезом в действующей армии.
В эти же годы в войсках началась организация диспансеризации. Диспансеризация военнослужащих в частях действующей армии шла на основе опыта мирного времени и проводилась в благоприятные моменты тактической боевой обстановки. Для этого из состава групп АОУ ГБА выделялись специализированные группы, которые совместно с войсковыми врачами полкового медицинского пункта (ПМП) и медико-санитарного батальона (МСБ) проводили первичные медицинские осмотры всего офицерского, сержантского и рядового состава. Результаты обследований заносились в санитарные листки и в именные списки.
Реализация заключений по диспансеризации проводилась медицинской службой частей под контролем армейского терапевта. На основе диспансеризации в действующей армии зародилась и стала развиваться диспансеризация личного состава полевых войск, а идея проведения действенных противотуберкулезных мероприятий с целью активного раннего выявления и лечения туберкулеза приобрела первостепенное значение.
По данным диспансерного наблюдения, в межбоевых периодах была установлена более низкая пораженность туберкулезом военнослужащих нашей армии, чем в зарубежных армиях. Так, в немецкой армии, по данным их крупнейшей флюорографической станции, при обследовании более 500 тыс. военнослужащих в 1943 г. пораженность туберкулезом составила 4,4 %. В нашей же армии в это время, по сводным данным ГБФ, пораженность туберкулезом составила около 1 %.
Из числа всех выявленных больных туберкулезом 47 % имели контакт с больными открытыми формами туберкулеза. В клинической структуре этих больных очаговый туберкулез составил 56 %, инфильтративный — 23 %, диссеминированный — 15 %. Большинство офицеров и солдат не знали о своем заболевании, что подтверждалось его бессимптомным течением. Наибольшее количество выявленных больных приходилось на возрастную группу до 25 лет.
источник
Умеренность, отказ от страстей, ослиное молоко, ртуть, крик и смех, составление смет, сон в коровнике и прочие способы вылечить или предотвратить чахотку — а также причины, по которым некоторые вовсе не хотели от нее избавляться
Угасание. Композиционная фотография Генри Пича Робинсона. 1858 годПрикованная к постели девушка умирает от чахотки либо от болезни сердца. Для этого изображения Робинсон скомбинировал, вероятно, пять негативов. © The Royal Photographic Society at the National Media Museum / The Metropolitan Museum of Art
Легочный туберкулез, от которого умерли, видимо, три сестры Бронте, Джон Китс, Виссарион Белинский и Антон Чехов — наряду с миллионами безвестных страдальцев, — до сих пор убивает около пяти тысяч человек ежедневно, то есть по человеку каждые 20 секунд.
Вид Mycobacterium tuberculosis выделился примерно три миллиона лет назад — он ровесник ранних гоминидов. Современная туберкулезная палочка представляет собой союз нескольких ветвей-клад Клада — группа организмов — потомков одного общего предка. , возникших от общего предка, который существовал 15–20 тысяч лет назад. Туберкулез позвоночника (болезнь Потта) найден у древнеегипетских мумий, описания легочной формы содержатся в книгах Второзакония и Левит.
В средневековых захоронениях немало останков со следами костного туберкулеза и туберкулезного шейного лимфаденита. Тогда эта болезнь называлась золотухой. Причиной распространенности средневековой золотухи было сырое коровье молоко, зараженное туберкулезом крупного рогатого скота (Mycobacterium tuberculosis t. bovinus). В книге «Короли-чудотворцы» французский историк Марк Блок описывает чудесное лечение золотухи наложением рук, которое практиковали средневековые властелины, начиная с франкского короля Хлодвига.
Вся история туберкулеза делится на два периода: до и после 24 марта 1882 года, когда Роберт Кох объявил об открытии туберкулезной палочки Mycobacterium tuberculosis и это открытие было усвоено практикующими врачами. Впервые же гипотезу о том, что чахотку вызывают мельчайшие живые существа, за 160 лет до Коха выдвинул английский врач Бенджамин Мартин B. A. Marten. New Theory of Consumptions: More Especially of a Phthisis or Consumption of the Lungs. London, 1720. , но тогда научное сообщество эту мысль не поддержало. В 1897 году врач из Бостона Фрэнсис Уильямс обнаружил, что зараза в легких заметна в рентгеновских лучах — так были заложены основы рентгенографии и флюорографии. Все это стимулировало поиск специфических методов лечения: препаратами и реагентами, действующими на конкретный вид — туберкулезную палочку. До Коха в распоряжении врачей были лишь лекарственный и гигиенический методы.
Термин «чахотка» появился в русском медицинском обиходе в XVIII веке как калька с древнегреческого слова phthisis — «увядание, иссушение»: под этим именем туберкулез описывали Гиппократ и Гален. Чахотка, скорбь чахоточная — это болезнь, от которой чахнут. Также использовались термины «бугорчатка» — из-за покрывающих легкие бугорков (tuberculum); «жемчужница», или «жемчужная болезнь», — из-за перламутрового цвета гноя и бугорков в запущенной стадии, и со второй половины XIX века «туберкулез».
Однако чахотка XIX века и современный туберкулез легких — не совсем одно и то же. В добактериологической медицине границы многих болезней определялись иначе, порой более широко и расплывчато, чем сейчас. «Домашний лечебник» Конрада Килиана определял чахотку как «изнурение, сопровождаемое ежедневною огневицею, кашлем и выхаркиванием гнойных или, по крайней мере, гноеобразных мокрот» К.-Й. Килиан, П. Бутковский. Домашний лечебник. СПб., 1830. . Врачи не знали о существовании туберкулезной палочки — и считали, что катар (бронхит), золотуха (туберкулезный лимфаденит), инфлюэнца (грипп), спинная сухотка (нейросифилис), перипневмония (воспаление легких), плеврит и английская чахотка / хлороз / бледная немочь (малокровие) связаны между собой.
Чахотку могли считать обострением горячки или нервной лихорадки (Febris nervosa lenta), которая давала о себе знать припадками — резкой переменой температуры тела, учащением пульса, приливами и потливостью. Неслучайно в письмах и дневниках больных виден страх, что простуда или пневмония перейдут в чахотку. Подобно горячке диагноз «чахотка» подразумевал большой и разнообразный букет симптомов, который с трудом поддавался однозначной интерпретации.
Бедность. Картина Кристобаля Рохаса. 1886 год © Wikimedia Foundation
Врачи XVIII — первой половины XIX века видели причину чахотки и других неэпидемических болезней в неумеренности и сильных страстях. В медицине тогда господствовала теория гуморов, которая объясняла здоровье и болезнь балансом четырех телесных жидкостей — крови, флегмы (лимфы), желчи и черной желчи, влиявших на телосложение, темперамент и склонность к тем или иным занятиям. Умеренность в еде и питье, разумное чередование сна и бодрствования, труда и отдыха, физического и умственного напряжения, душевный покой, свежий воздух и благоприятный климат помогали обеспечить равновесие соков и доброе здравие. В свою очередь, любые излишества и эксцессы нарушали равновесие и приводили к «худосочию»: волновали кровь, мешали пищеварению и затуманивали рассудок, ослабляя организм и делая его уязвимым для всяческих болезней.
Считалось, что чахотку, нервную горячку и малокровие способны вызывать слишком тяжелая пища, избыток соли и пряностей, тепловатые напитки — кофе и чай, горячительные напитки — вина и крепкий алкоголь, ненужные кровопускания и «крепкие проносные» — то есть слабительные, которые щедро прописывались докторами во избежание запоров.
Также чахотку влекли за собой сидячий образ жизни и «глубокомысленные упражнения ума»:
«Беспрестанное прилежание в немногие месяцы часто разрушало наилучшее телосложение. Чахотка, столь часто у них [ученых] случающаяся, происходит от согбенного и беспрестанно сидячего положения тела» К.-Й. Килиан, П. Бутковский. Домашний лечебник. СПб., 1830. .
Неестественные позы способствовали развитию чахотки и у ремесленников. В 1869 году, рассуждая о причинах болезней, автор «Архива судебной медицины и общественной гигиены» писал:
«Сапожники постоянно сгибают спину, сжимают печень, стесняют грудь и ведут сидячую жизнь; отсюда страдания грудных и брюшных органов, отсюда множество чахоточных. Отсюда мечтательность и мудрствование» В. П-ов. Причины болезней // Архив судебной медицины и общественной гигиены. Кн. 1. СПб., 1869. .
Кроме того, в группе риска были напрягающие легкие певцы и игроки на духовых инструментах.
Страсти — скорбь, печаль, стыд, гнев и несчастная любовь — были повинны в разрушении душевного равновесия. Наконец, спровоцировать чахотку могли другие болезни, в особенности истерия и ипохондрия. Наиболее подверженными чахотке считались женщины из высшего общества, хрупкие, изнеженные, склонные к страстям и запертые в душных гостиных с пяльцами и вязаньем.
Несмотря на длительную полемику между теми, кто верил, что болезни могут передаваться через прикосновение, и теми, кто возлагал ответственность на атмосферу, климат и поведение человека, в России чахотка долго не считалась заразной болезнью. Окровавленный платок был символом индивидуального страдания, а не воплощением опасной для окружающих инфекции. Тем не менее бытовало мнение, что чахотка передается по наследству — с молоком матери или семенем отца. Специальные руководства описывали приметы, по которым можно распознать детей, втайне несущих в себе чахоточное начало:
«Они растут быстро, глаза и зубы у них прекрасны, шея длинна, плечи узки и поданы несколько вперед, грудь узка и плоска, верхние части рук тонки, бедра длинны, пальцы также, ногти довольно остры; кожа по большей части нежна и бела, а щеки румяны. Психические способности обыкновенно пресчастливые, но при этом показывается сильная раздражительность и страстность, упрямство и чувственность» К. Г. Нейман. Частная патология и частная терапия. Ч. 1. М., 1846. .
Склонность к чахотке давала о себе знать ночными поллюциями, обильными месячными, носовым кровотечением и пристрастием к онанизму. Русский переводчик, комментируя главу о чахотке в медицинском компендиуме 1790 года шотландца Уильяма Бьюкена, одного из самых проницательных терапевтов XVIII века, во всем винил «наши распутства во всяком вымысле, злоупотребление кофея, смертоносную повадку пеленания и шнурования. плотоугодие, а наипаче мерзкую привычку — к рукоблудию, коему предаются молодые люди почти с самого отрочества».
Радикальной профилактикой рукоблудия и нервных горячек было удаление клитора и перевязывание основания пениса бинтом или пластырем.
В картине видят воспоминания художника о скончавшихся от чахотки сестре и матери.
© Nasjonalgalleriet, Oslo / Wikimedia Foundation
Жена художника, изображенная на картине, умерла от туберкулеза в возрасте 32 лет.
Во второй половине XIX века с ростом урбанизации и развитием статистики выяснилось, что большинство жертв чахотки — не изнеженные молодые люди из аристократических семей, а заключенные и фабричные рабочие. «Чахотка — болезнь преимущественно промышленного населения», — писали российские врачи-гигиенисты, начавшие крестовый поход против антисанитарии, скученности и городских миазмов. В 1880–90-х годах в России каждый десятый горожанин умирал от легочного туберкулеза; в Петербурге смертность от чахотки в пять раз превосходила смертность от тифов и в три раза — от азиатской холеры. Мужчины при этом страдали чаще, чем женщины, которых в большинстве своем не брали на фабрики. Это дало повод говорить о том, что «социальные условия вынуждают мужчину вести более тревожное и более тяжелое существование, нежели какое ведет женщина» И. А. Литинский. Общераспространенные болезни. Современная «чума» — чахотка. СПб., 1903. . В эту эпоху главными причинами чахотки считали спертый воздух и пыль всякого рода.
Чаще всего болезнь поражала стригалей овец, трепальщиков шерсти, полировщиков, граверов, парикмахеров и ткачей. И если более обеспеченные слои мало-помалу начинали устанавливать в квартирах вентиляторы, кипятить воду и молоко и мыть руки несколько раз в день, то в дешевых «меблирашках», углах, трущобах, на фабриках и в мастерских эти гигиенические практики оставались неизвестными до самого конца XIX века.
Из-за сходства начальных симптомов чахотки с признаками горячек, лихорадок и катаров диагностика заболевания часто запаздывала на несколько месяцев. Большинство пациентов переходило в категорию чахоточных, когда вылечить их было уже невозможно. Уильям Бьюкен, автор медицинского бестселлера «Домашняя медицина» W. Buchan. Domestic Medicine. 1769. , так описывал процесс диагностирования:
«Ежели болезнь дает о себе знать, как то обыкновенно случается, сухим кашлем, часто продолжающимся чрез многие месяцы и после кушанья влекущим за собою тошноту или позыв на рвоту; ежели больной чувствует более жара, нежели сколько бы надлежало в естественном состоянии; ежели имеет боль и тягость в груди, а особливо по сделании какого-либо движения; ежели харкотина на языке солона и часто смешана с кровью; ежели больной пасмурен, стал меланхолик и весьма похудел; ежели позыв у него на еду очень слаб; ежели пульс вообще част, мягок и мал и иногда довольно полн, а иногда и жесток; ежели вскоре по том харкотина принимает цвет зеленоватой, белесовой или кровяной; ежели в больном держится внутренняя или иссушительная лихорадка и льет пот бессвязной, поочередно следующий один за другим, т. е. один около вечера, а другой около утра; ежели у него есть понос и обильное течение урины; ежели он чувствует жгучий жар на ладони рук; ежели щеки у него после принятия пищи покрываются цветом багровым; ежели пальцы утончаются, ногти сгибаются, волосы вылезают; ежели, наконец, на ноги и бедра придет опухоль, силы совсем пропадут, а глаза будут уходить под лоб и проч., то по всем сим признакам познается чахотка» Бухан В. [Бьюкен У.] Полный и всеобщий домашний лечебник. В 5 т. М., 1790–1792. .
Тут следует пояснить, что уходящие под лоб глаза — это уже признак агонии.
Лечение туберкулеза электричеством. Париж, 1901 год © Wellcome Library
Еще Гален рекомендовал лечить чахотку прогулками на свежем воздухе, молоком и морскими путешествиями. Те же методы использовались врачами Нового времени и во второй трети XIX века породили моду на воды, морские курорты и горные санатории.
Но существовали и лекарственные протоколы для разных стадий чахотки, призванные снять или облегчить симптомы. В 1800-е годы кашель пытались утишить кровопусканием, разжижить мокроту — пилюлями из смеси кардамона, морского лука и аммониака (эта растительная смола и сейчас входит в состав отхаркивающих средств) и улучшить пищеварение с помощью кислых сиропов и горьких отваров. В запущенной чахотке боролись с «гнилостью внутренних соков» с помощью хины и вяжущих средств — мирры и камфоры, а бессонницу и боль снимали настоями наперстянки, цикуты, белладонны и опия. Умирающим прописывались банки, препараты ртути и свинцовый сахар: больной отправлялся на тот свет раньше, чем чувствовал отравление.
В популярных медицинских руководствах советовали, как лечить чахотку подручными средствами. Больному давали исландский мох, сваренный в молоке с сахаром, — по полчашки каждые два-три часа; семя водяного укропа — три-четыре раза в день в порошках с сахаром; раствор извести, разбавленный молоком; настой дегтя; морковный или свекольный сок пополам с конопляным маслом — восемь раз в день по большой рюмке.
Иногда врачи решались и на более серьезные меры. Причиной кровохарканья считался нарыв в легких, который нужно было прорвать и очистить. Для этого на грудь или спину ставили нарывный пластырь или делали между ребрами искусственную язву с нагноением. Оговаривалось, что слишком малые язвы не приносят пользы и вообще «средства, причиняющие наименьшую боль, наименее и полезны». Те, кто боялся вмешательства, могли пойти другим путем: кричать, смеяться, нюхать уксус или же проехаться в телеге по колдобинам, чтобы внутренний нарыв вскрылся от механического сотрясения легких.
Аппарат доктора Шартуля для лечения туберкулеза при помощи йода. Франция, 1830–70-е годыПрепарат помещался в стеклянный флакон, больной должен был вдыхать его при помощи длинного мундштука из слоновой кости. Доктор Шартуль опробовал его на 28 больных — в 17 случаях было заметно улучшение пациентов, но состояние 11 не изменилось. © Science Museum / Wellcome Images
Одни лекарства не могли обеспечить выздоровления: их следовало сочетать с диетой, моционом и размеренным образом жизни. Во-первых, больной должен был не думать о болезни и «изыскать приличные занятия для тела и души». Что это были за занятия, каждый из докторов понимал по-своему. Одни предлагали чтение смешных сочинений, другие запрещали всякое чтение как волнующее ум и ратовали за «скучные занятия, не раздражающие фантазию», — составление смет и чистую математику, третьи разрешали собирать цветы и переписывать ноты. Тело укрепляли верховая езда, утренние и послеобеденные прогулки в тысячу шагов, обтирания холодной водой.
Следовало отказаться от спиртного и любой еды с выраженным вкусом и запахом. Рацион составляли бульоны из цыплят и дичи, отварное сорочинское пшено (то есть рис), печеные несладкие плоды и парное молоко, в идеале — ослиное, кобылье или козье, иногда с добавлением варенья или порошка из раковых клешней. Некоторые авторы сокрушались о технической невозможности лечить женским молоком как наиболее полезным для человека продуктом. Одна диета подразумевала употребление пустого молочного супа три раза в день в течение полугода (в качестве баловства разрешался хлеб со сливочным маслом). В середине XIX века в России, с повальной модой на кумыс, туберкулез пытались победить кумысолечением. Показаны были также минеральные воды, белый хлеб и нежирная рыба.
Одним из решающих условий выздоровления был хороший воздух. Оздоровить воздух в комнате больного можно было проветриванием и парами дегтярной воды или креозота. Большую пользу видели в «атмосфере, напитанной вонючими испражнениями животных», которые по представлениям врачей выталкивали из организма заразное начало. Поэтому чахоточных клали спать в коровниках и водили гулять на унавоженные поля. Один из врачей замечал, что чахотка — редкость среди мясников и мыловаров и что сами врачи, заболев чахоткой, мигом излечиваются после занятий в анатомическом театре.
Поскольку причиной болезни мог быть и дурной климат, по возможности чахоточные старались уезжать в рекомендованные им «полуденные страны» — Италию, Испанию, южную Францию. По качествам атмосферы деревня считалась лучше города, юг — лучше севера, высокая хорошо проветриваемая местность лучше низин (за исключением приморских курортов).
источник
Под конец января Минздравсоцразвития вдруг разоткровенничалось, выступив с несколькими докладами перед широкой аудиторией. Одним из них стало сообщение Ольги Кривонос, руководителя департамента, организующего всю медицинскую помощь в стране, которая не жаловала публику общением на протяжении 4 лет своей работы.
И внезапно рассказала о решении проблем туберкулеза в стране в кратчайшие сроки. Перспективы, как всегда, заманчивы. Только что же раньше ничего не сделали?
«По жизни», не будучи фтизиатром, с проблемами туберкулеза сталкиваюсь постоянно. Волею судеб даже оказался среди организаторов кафедры фтизиатрии для последипломного образования в Первом медицинском институте в начале 90-х годов. В то же время подготовил законопроект г.Москвы о защите населения от туберкулеза. Документ не прошел, но частично лег в основу Федерального закона. А недавно пришлось выступать на большом съезде специалистов, обсуждать с ними здравые идеи и нездравые повседневные проблемы. И вот к каким парадоксальным вопросам (ответы есть не на все из них) удалось прийти.
Туберкулез – болезнь не заразная. Просто плюнуть мокротой с палочкой Коха на здорового человека – недостаточно, чтобы он заболел. Для развития болезни нужны дополнительные условия, способствующие снижению иммунитета. Известно, что фтизиатры туберкулезом болеют не чаще других врачей и людей вообще. Значит, изоляция туберкулезных больных – дело пустое, затратное и малоэффективное. Моя позиция противоречит всем установкам в нашей стране. Но в развитых странах никаких противотуберкулезных диспансеров нет, и больные лечатся в общих стационарах. Наши же диспансеры родом из доантибиотической эпохи, когда лечили кумысом, собачьим салом и так далее. Тогда противоэпидемические мероприятия имели первостепенное значение при любой инфекции. Туда же нужно отнести вопрос с обеспечением отдельными квартирами больных с туберкулезом. Всему этому десятки лет, и ничего общего с медициной и реальной профилактикой не имеет.
Прививки от туберкулеза, которые у нас «ставят», едва ребенок высунул нос из материнской утробы. В развитых странах их не делают и вроде массового падежа детей и взрослых не наблюдается. Более того, ситуация с туберкулезом в России – одна из наихудших в мире. А вот злые языки воителей с прививками нашептывают, что детский костный туберкулез вызван именно прививками. Этот вопрос я задавал фтизиатрам, но вместо ответа получил лишь отведенные в сторону взгляды. Тогда, тем более, зачем мы делаем прививки. По привычке?
Архаичные методы массового обследования населения «на туберкулез». Вроде недавно отбились от подворовых обходов. А, не знаете что это? Когда врач с колотушкой и околоточным ходил по дворам и кричал: «А кому флюорографийку?» Нормально? Но и рентгенологическое обследование «на всякий случай», входящее у нас в обязательный ассортимент всех профилактических осмотров и госпитализаций, – тоже странная тема. Результативность близка к нулю. Мы считали вместе с региональными фтизиатрами, сколько реально выявляется больных. На всю страну в 2007 году… несколько человек. А сколько потратили денег? А сколько людей получили не нужные им рентгены? Тут же отметаются и рентгенологические обследования для исключения рака легких: они могут быть полезными в группах риска – у заядлых курильщиков или на асбестовом предприятии. Но тогда их надо делать не реже 2 раз в год, чтобы выявлять рак на относительно ранних стадиях, когда еще можно попытаться его удалить хирургически. А раз в год – даже в группах риска бессмысленно.
С лечением дела обстоят не лучше. Только на основании подозрения на туберкулез после рентгенологического скрининга человека сразу начинают лечить! Тяжелыми, токсическими антибиотиками. Достаточно долго. Даже если никакими другими методами туберкулез не подтверждается. Фтизиатры подсчитали и ахнули: на такое лечение «с целью диагностики» тратятся львиная доля денег, идущая на оплату противотуберкулезной терапии первой линии. В результате диагноз подтверждается терапией в нескольких процентах случаев. В большинстве случаев, лечение никому не нужно. Даже белорусы отказались от такого разорительного подхода. Не говоря уже о рекомендация Всемирной организации здравоохранения, которые мы именно в этом вопросе отметаем.
По оценкам, за последние 5 лет затраты на лечение и диагностику туберкулеза выросли почти в 4 раза. А что с болезнью? Особенных побед не видно. Статистика раньше не велась правильным способом, но последние годы положительной динамики не заметно. Не в коня корм? Или отрасль настолько обнищала, что поднимать ее теперь надо годы и годы?
Наверное, немного истины в этом есть. Но не вся. Мне довелось побывать в колонии для заключенных – больных туберкулезом и ВИЧ-инфекцией под Минусинском, недалеко от Шушенского, если кто помнит еще эту деревню (место, где несколько лет прожил в ссылке Владимир Ленин). Водили нас всюду, показывали без утайки. За несколько лет колония… почти опустела. Резко, более чем в 2 раза, сократилось число больных. Куда делись? Во всех колониях такого типа на грант или кредит Мирового банка оборудованы лаборатории для выявления микобактерий. Микробиологические лаборатории – в гражданских больницах таких нет. Здесь тебе и центрифуги, и стерильные комнаты, и хранилище образцов мокроты – коллекция. Все по последнему слову. Стали выявлять бактерионосителей и тщательно их долечивать. В зоне лечение проводить просто: выставил мягкое место через решетку – получи укол. Пришел, принял из рук медсестры (тоже – через решетку) таблетки, выпил, пустой рот показал. В нужное время снова проверят на наличие микобактерии.
И пошел туберкулез в зонах на убыль. Оказывается, не было раньше возможности тюремным медикам сделать такое важное исследование и, пролечив какое-то время, отправляли недолеченных бактериовыделителей по обычным зонам заражать других. Более того, недолеченная бактерия становиться устойчивой к антибиотикам и множилась у нас в тюрьмах антибиотикорезистентность микобактерий.
Тут всплывает изначальная тема: туберкулез не столько инфекционное заболевание, сколько социальное. Если условия жизни плохие – заражение возможно. Если все в порядке, как сыр в масле человек катается – заболеть трудно. На самом деле каждый из нас носит палочку Коха в себе, только вот не болеем мы этой инфекцией – в основном.
Сомневаюсь, что удастся «залить» проблему туберкулеза большими деньгами, как это хочет сделать Минздравсоцразвития. Нет в нашей стране действенных противотуберкулезных программ, на которые в этом году отправят из федерального бюджета 6,02 млрд руб. Накупят на них ненужное рентгенологическое оборудование, стены покрасят, плитку положат. По дороге половину отправят в свои карманы. И все – кончится на этом программа. А с нею канут в лету и денежки.
источник
Туберкулез известен человечеству издавна и уже тогда люди предполагали, что эта болезнь заразная. К примеру, в вавилонском Кодексе Хаммурапи было закреплено право на развод с больной женой, у которой имелись симптомы лёгочного туберкулёза. В Индии, Португалии и Венеции были законы, требующие сообщать обо всех подобных случаях.
В XVII веке Франциск Сильвий впервые связал маленькие плотные узелки, обнаруженные в различных тканях при вскрытии трупа, с чахоткой. А Рене Ланнек, французский врач, в 1819 году предложил метод аускультации лёгких, что имело большое значение в разработке методов диагностики туберкулёза. Англичанин Джеймс Карсон в 1822 году впервые предложил лечить легочный туберкулез искусственным пневмотораксом, правда, его опыт был неудачный. Через 60 лет, в 1882 году итальянец Карло Форланини ввел этот метод в практику.
В России искусственный пневмоторакс при лечении туберкулеза впервые применил в 1910 году А. Н. Рубель. В 1882г. в Германии Роберт Кох после 17 лет работы в лаборатории открыл возбудителя туберкулёза, которого назвали бациллой Коха. Он обнаружил возбудителя при микроскопическом исследовании мокроты больного туберкулёзом после окраски препарата везувином и метиленовым синим. Впоследствии он выделил чистую культуру возбудителя и вызвал ею туберкулёз у подопытных животных.
В 1882 188-годах Фанц Циль и Фридрих Нельсен (Германия) предложили, эффективны метод окраски кислотоустойчивых микобактерий туберкулёза. В 1890 г. Р. Кох впервые получил туберкулин, который описал как «водно-глицериновую вытяжку туберкулёзных культур». В 1904г. А. И. Абрикосов опубликовал работы, в которых описал картину очаговых изменений в лёгких при начальных проявлениях туберкулёза у взрослых.
В 1907г. австрийский педиатр Клеменс Пирке предложил накожную пробу с туберкулином для выявления людей, инфицированных микобактерией туберкулёза, и ввёл понятие аллергии. С середины 1930-х годов началось применение хирургического удаления поражённой туберкулёзом части лёгкого.
источник
Конец февраля 2014
Неделю я провела дома у родителей. Они очень волновались за меня, а я всеми силами старалась показать им, что ничего страшного не происходит. Я не чувствовала никаких побочных действий от антибиотика, который пила. Из симптомов сохранилась только слабость. С момента диагностирования болезни прошло чуть больше месяца.
По прошествии недели, я собрала вещи, и папа отвёз меня в туб. диспансер. Начиналась весна и уже таял снег. Мой новый дом располагался в симпатичном районе с забавным названием — Подлипки. По прибытию, я передала медсестре документы и меня распределили в палату. Палата номер 10. В душЕ я боялась, что снова попаду в клоаку, но мой страх не оправдался. Палаты были не новыми, но в сравнении с Боткинской больницей были чистыми, светлыми и даже немного уютными. В одном боксе располагались две двухместных палаты. У каждой был свой балкон и ультрафиолетовая лампа. На один бокс были раздельные душ и туалет. Мой бокс был заполнен, я заселилась четвёртой. Со мной жили три девушки. Я попрощалась с папой и начала обживаться.
Стоит сказать, что ещё с Советского Союза нам досталась очень широкая сеть диспансеров и стационаров для лечения туберкулёза, и наша страна одна из самых успешных в его лечении.
Диспансер делится на две части: первая — это приёмное отделение, где находились врачебные и процедурные кабинеты. Там принимали стационарных, амбулаторных больных и всех остальных, приходящих. У нас бывали детские дни, когда принимали детей, диспансеризации, пару раз приезжали бобики и привозили заключенных в наручниках на проверку.
Вторая часть — это стационар. Он занимал второй и третий этажи и там находились наши палаты. Мужское отделение на втором этаже и женское на третьем. Плюс на втором и третьем были процедурные кабинеты для больных стационара и столовая.
В диспансере было строгое правило — все больные ходили по диспансеру и его территории в масках. Они снимались только в столовой и в палатах. У каждого из нас могли быть разные штаммы туберкулёза и это оберегало всех посетителей и нас самих от того, чтобы подцепить дополнительную заразу.
Каждые две недели незаразных желающих отпускали домой на выходные. К тому же, выход за территорию тоже почти никак не контролировался — мы часто ходили в магазины в Подлипках. Но я и мои приятельницы по несчастью были незаразными, поэтому я не могу сказать, контролировали ли как-то заразных, или нет. Это до сих пор немного напрягает, ведь сними с больного маску и он никак не будет отличаться от любого другого человека.
В диспансере находился дежурный фтизиатр — врач, который курирует всех больных стационара. Через день после моего приезда, он встретил меня и объяснил мне, как меня будут лечить.
Лечение комплексное. Мне назначили 4 препарата антибиотиков основного ряда и тонну поддерживающих витаминок, чтобы поддерживать организм в рабочем состоянии. Но у всех всё по разному. Рассматривая комплекты таблеток друг друга мы видели в них различия. Как я поняла, всем в начале ставят максимально эффективную дозу, а дальше её корректируют в зависимости от того, как реагирует на неё организм и болезнь.
Лечение туберкулёза опасно само по себе — по сути мы принимаем яд, который убивает туберкулёз раньше, чем нас. Выводятся препараты через печень и почки, поэтому на них очень сильно возрастает нагрузка. Каждый человек совершенно индивидуально реагирует на лекарства. Кто-то переносит его достаточно легко, у кого-то не выдерживают печень или почки, и им нужно ставить постоянные капельницы для поддержания состояния. Прекращать лечение нельзя, иначе у штамма образуется резистентность к препаратам и в дальнейшем лечение значительно осложнится.
Ежедневно, три раза в день — на завтрак, обед и ужин выдаются таблетки. Они должны приниматься в обязательном порядке. В итоге за один день мы принимаем одну дозу. Минимальное количество доз, нужное для лечения — 90.
Ежемесячно делаются рентгеновские снимки, для контроля динамики болезни, а так же множественные анализы крови и мочи, для контроля работы внутренних органов. Помимо этого, мы еженедельно сдавали анализы мокроты, чтобы контролировать, заразны ли мы. Я не кашляла и мне всегда было сложно сдать мокроту.
На фото моё выходное пособие на два дня, то есть, это я должна была съесть за выходные. Основные таблетки не менялись, а вспомогательные иногда появлялись и исчезали, поэтому некоторые я не помню.
По памяти, слева направо, сверху вниз:
1 — витаминки (круглые жёлтые шарики)
2 — Феназид (коричневые круглые маленькие) — первое лекарство от туберкулёза, менее токсичный аналог Изониазида.
1 — Карсил (маленькие коричневые круглые драже) — поддержка для печени. Не самая эффективная, её нужно было поддерживать дополнительно Фосфогливом (покупалось мной отдельно, на фото нет)
2 — Мезим (розовые драже), для желудка.
3 — не помню (капсулы в красном блистере), возможно что-то для кишечника
4 — Аллохол (желтенькие драже), желчегонные
5 — Рифампицин (бордовые капсулы), второе лекарство от туберкулёза
6 — витаминки (круглые красные шарики)
7 — Этамбутол (белые таблетки в коричневом блистере) третье лекарство от туберкулёза
8 — Пиразинамид (белые круглые большие) — четвёртое лекарство от туберкулёза
9 — витаминки или глицин (маленькие белые)
На фото нет:
10 — Фосфоглив (полосатые оранжево-чёрные капсулы), поддержка печени, покупала отдельно, рублей по 500 за пачку из 50 штук. Пачки хватало на пару недель.
11 — Линукс или Бифиформ (белые капсулы), поддержка кишечника. Покупала отдельно, пачки хватало тоже на пару недель.
Система приёма была следующей:
— Рифампицин 2 капсулы до завтрака, остальное после завтрака
— Феназид 2 таблетки
— Фосфоглив 2 капсулы
— горсть витаминок, штуки 4
Иногда что-то добавлялось или убиралось, но в целом в моей ежедневной дозе было около 40 таблеток. Я, как и все больные, быстро научилась глотать их горстями, чем приводила в ужас близких))
Почти у всех препаратов от туберкулёза была разная побочка:
От Римфапицина моча становилась ярко оранжевой. Этамбутол в некоторых случаях приводил к постоянной глухоте. А от Пиразинамида было самое веселье -начинались обонятельные галлюцинации — всё вокруг начинало вонять грязными носками)) В первый раз я долго не могла найти источник вони и долго проветривала палату. Кстати, сильнее запах чувствуется на холодном воздухе. От Феназида я не припомню побочных реакций. На фото ниже мой завтрак.
Я была решительно настроена выбраться из диспансера поскорее. Я стала расспрашивать моего врача, что делать, чтобы лечение шло быстрее и успешнее. Он мне объяснил, что всё будет зависеть от ответа на лекарства моей болезни и моего организма. Самое лучшее, что я могу сделать — это поддержать свою печень, чтобы она не отвалилась во время лечения раньше тубика. Для этого мне посоветовали покупать дополнительно гепатопротектор Фосфоглив. Минимальное количество доз для лечения — 90, это три месяца ежедневного приёма таблеток. Но это скорее исключение, и едва ли я выйду отсюда раньше осени. Первые месяцы определят мою судьбу и мне остаётся только ждать.
У успешного лечения несколько составляющих: главная, конечно, это медикаменты. они непосредственно убивают болячку. Но чтобы лечение было более эффективным, нужно укрепить севший иммунитет.
Во-первых важно правильное питание. При туберкулёзе назначается диета № 11 — особо калорийная диета, с разнообразными продуктами. Её цель — принести в организм дополнительные витамины, микроэлементы и прочие полезности, а так же набрать при необходимости здоровый вес. В моём диспансере была замечательная столовая. Кормили как на убой. Конечно, это была больничная еда без изысков, не всё было вкусным, но у меня быстро появились пара любимых блюд. К примеру, я любила гороховый суп по четвергам и тёртую морковку. Помимо обязательной еды, разрешалось и даже поощрялось, если пациенты покупали себе фрукты, овощи и подобное — я очень любила готовить себе салаты в палате. А на завтрак приносила с собой домашнее варенье в кашу (не могла я её есть просто так). Тут особенно остро начинаешь чувствовать, как важен здоровый образ жизни и ПП.
Во-вторых важен свежий воздух. Каждый раз, как мы выходили из палаты, мы проветривали её и включали кварцевание. С наступлением тепла, дверь на балкон не закрывалась совсем. Рядом с диспансером был очень красивый сосновый бор и я любила там гулять одна.
В-третьих важно не падать духом. Стрессы стали моими главными врагами. И, хоть в нашей ситуации радоваться особо было нечему, люди не выглядели несчастными, старались мыслить оптимистично и всегда находили поводы пошутить.
Потянулись длинные дни, похожие друг на друга. Если в начале я была бодра, полна оптимизма и решительности, то за первый месяц я растеряла свой азарт. Я переносила лекарства нормально. Это значит, что меня не тошнило и не жарила температура. Моя печень увеличилась — знаете, это очень странное и неприятное чувство. Ты, вроде, знаешь, что внутри тебя куча разных органов и они как-то работают, но ты их не чувствуешь и не думаешь об этом. А тут ты точно знаешь, что внутри тебя есть печень, и ей не нравится, что ты с ней делаешь. Будто внутри тебя вздулся недовольный шар. Неудобно лежать на спине, неприятны резкие движения. Поэтому моё изначальное желание заняться тут спортом быстро сошло на нет. К слову, сам туберкулёз ты никак не чувствуешь. Совсем. И от этого как-то не верится, что ты болен чем-то серьёзным.
Понимаете, вы не чувствуете свою болезнь. Вы знаете, что она опасна, что она страшная — все вам об этом говорят, но вы этого не чувствуете. Зато вы чувствуете, что ваш организм от лечения начинает понемногу сдавать. И что бы вы ни делали, вы вряд ли сможете повлиять на это. Это чувство беспомощности. Вы не можете контролировать свою болезнь, то, как она реагирует на лечение и то, как на него реагирует ваш организм. Вы можете только ждать и наблюдать. Поэтому я очень скоро свалилась в апатию и депрессию. Я могла целыми днями лежать на кровати, не хотела ни с кем говорить. Хотелось убежать от чувства беспомощности. У меня был телефон с интернетом и ноутбук, поэтому я старалась сбежать оттуда хотя бы мыслями. Я общалась только с С. У него просто удивительная способность отвлекать меня от болезни, успокаивать, смешить и поддерживать. Если бы не он, я бы совсем отчаялась. Мне очень грустно оттого, что не у всех в диспансере были такие близкие, как мой С., которые бы их поддерживали. Лёжа круглыми сутками в больнице, ты зацикливаешься на своей болезни и начинаешь себя накручивать и поэтому так важно общение с кем-то здоровым из реальной жизни — это как глоток свежего воздуха. Ты словно начинаешь чувствовать, что болезнь — это не всё, не конец, что есть жизнь за стенами этой больницы, она такая же, как и раньше, интересная и яркая, и она ждёт тебя.
Знаете, в нашем диспансере лежали совершенно обычные люди. Со мной лежали обычные пенсионерки, учителя, молодые мамочки, бизнесмены. Был член партии ЛДПР (весёлый мужик, он мне на 8 марта подарил агитационную футболку)). Заболеть может любой. Молодая мамочка не рассчитала сил в заботе за семьёй, не отдыхала и заболела. Пенсионерка стала часто простужаться — тот же исход. Бизнесмен потерял иммунитет в частых командировках. И почти все боялись говорить своему окружению, чем они больны, потому что люди считают, что если ты болен туберкулёзом, то ты алкоголик или наркоман. Они боялись, что от них отвернутся, боялись потерять друзей и разочароваться в людях. Так вот: Туберкулёз не делает тебя наркоманом или алкоголиком. Не стыдно болеть туберкулёзом, стыдно быть бездушным и необразованным пнём, который, вместо поддержки, бросает нуждающегося в поддержке друга. Если вы узнали, что ваш друг заболел туберкулёзом — не отворачивайтесь от него. Больному нужна и важна любая поддержка, любая возможность забыть о болезни.
Через пару недель, когда сошёл снег, мы нашли на заднем дворе диспансера старый подгнивший столик для настольного тенниса. Он был не пригоден для игры. Я уверена, что если бы в диспансерах стояли бы теннисные столы или что-то вроде этого, то лечение проходило бы успешнее и легче — люди бы отвлекались от своей болезни, у них бы появился азарт и желание побеждать, не важно, победа это в настольный теннис или победа болезни.
Важно жить не болезнью, а строить планы, что ты будешь делать после неё. Это очень поднимает дух) Я мечтала вернуться в Питер к моему С. Моя болезнь только укрепила наши отношения. Мы строили планы нашей будущей жизни, мечтали о ней. Когда меня стали отпускать домой на выходные, С. решил приехать ко мне в Москву проведать меня. Мы считали дни до встречи.
источник